О творчестве
Есть такая милая байка:
“В детстве родители мне ничего не покупали. Теперь я взрослый. Я в состоянии сам себе ничего не покупать.”
Это точно про меня. Родители мне ничего не покупали, потому что их не было. А воспитывал меня дедушка. А пенсия у дедушки была девяносто два рубля. И побаловать он меня мог редко.
Но дал он мне все. Абсолютно все. Воспитание и образование (благо в мои детские и юношеские годы это было бесплатно). Взгляд на вещи и систему ценностей. Когда ему, репрессированному в 1952 году, после XX съезда партии предложили восстановиться в КПСС, он ответил гордым отказом. Раз сочли недостойным, значит недостоин. И вместо кафедры в Политехническом институте работал мастером по ремонту швейных машин. Отличную память – наследственное.
Когда он умер, с его уходом ушла и больше не вернулась часть меня, несмотря на то, что у меня существовала и существует любимая жена, и только-только появился не менее любимый сын – его правнук. А наследство он оставил очень хорошее – самой ценной частью его был набор инструментов. Слесарных, сапожных, токарных и бог знает каких еще. Штихели и гаечные ключи невообразимых форм, паяльники, приспособления для резки металла, тончайшие часовые отвертки и многое, многое другое. Станок для переплета книг. Когда ему ампутировали ноги, он не стонал, лежа пластом, а пытался брошюровать старые журналы.
Потом он умер. И в длинной череде времени, бесконечной суете каждого дня его наследство стало тихо исчезать и растворяться. Что-то подарил товарищам по экспедициям. Что-то потерялось при переезде. Старинный финский топор умыкнул вороватый плотник, работавший у меня на даче. У меня уже появились квартиры, дачи, машины. А память о деде назло растущему видимому благополучию сокращалась как шагреневая кожа… Его забавные и немного наивные приспособы в век хай-тека и компьютерных технологий казались уже не просто архаичными, как палки-копалки неандертальцев, а никому не нужным ржавым хламом. И мне в голову пришла мысль Пусть во главе угла остаются артефакты старых мастеров, а компьютерный антураж будет им тенью, необходимым фоном, более-менее удачным дивертисментом. И пусть каждая вещь, помнившая его руки, обретет свой покой и постоянное место, как четверть века назад обрел он.